Клан Мамонта - Страница 45

Неандертальцы остановились – почти все. Один из них перекинул палицу в левую руку, поковырял пальцем в ухе и оскалил желтые зубы в улыбке:

– Мясо кричит. Тут много мяса! – И шагнул вперед.

А Семен нажал спусковую скобу.

Полсекунды спустя еще один противник упал на снег, держась за торчащую из живота метательную пластину. Другой смог отмахнуться палицей от летящей железки, но получил глубокую рану плеча. Впрочем, внимания на нее он не обратил.

Перезаряжать арбалет было некогда, и Семен использовал его как метательный снаряд. Противник без труда уклонился, но при этом пропустил тычок в корпус лезвием пальмы.

И началось…

Снег под ногами дает некоторое преимущество тому, у кого более длинное оружие. Но когда противников много, нужно иметь возможность быстро перемещаться…

Наверное, был какой-то звук, которого Семен не услышал – его противник замер с занесенной для удара палицей. Воспользовавшись этим, Семен превратил ложный (пугающий) выпад в настоящий и всадил ему клинок глубоко под ребра – еще один готов!

Больше перед ним никого не было, а те, кто находился чуть поодаль, застыли в разных позах. Семен позволил себе оглянуться: посреди куч грязного снега у входа в нору на коленях стояла Онокл, похожая на ожившего мертвеца.

Вот она опустилась на четвереньки и поползла вниз, глубоко погружая в снег обнажившиеся тонкие руки. Некоторое время Семен смотрел то на нее, то на замерших неподвижно неандертальцев. Он испытывал сильнейшее желание воспользоваться случаем и зарубить хотя бы парочку ближайших. Вдруг один из них выпустил оружие, упал лицом в снег и закрыл голову руками. За ним второй, третий…

Семен глянул на Онокл – она приближалась к раненому, которому Хью засадил в живот свой бумеранг.

– Смотреть нет. Лежать надо, – шепотом сказал парень и дернул Семена за рукав.

– Да я и отвернуться могу, – пробормотал Семен, однако вслед за Хью опустился на колени, а потом и лег. Терять контроль над ситуацией не хотелось, но подсмотреть не удалось – Хью протянул руку и слегка вдавил его голову в снег.

В итоге Семен так и не узнал, что за действо происходило рядом: слышалось хриплое дыхание, скрип снега, иногда стон. Потом удаляющиеся шаги.

– Вставать надо, – прошептал Хью и мгновенно вскочил на ноги. – Кхендер!

Семен тоже вскочил с пальмой в руках, готовый немедленно еще кого-нибудь зарезать. Ничего из этого не получилось, поскольку пришлось признать, что продолжения боя не будет.

Первый из поднявшихся хьюггов повернулся спиной и… принял соответствующую позу. Остальные последовали его примеру. Семен попятился от этого малоприятного зрелища и попытался оценить обстановку в целом: «Оба тяжелораненых, похоже, мертвы. Тот, у которого разрезано плечо, стоит вместе со всеми и кровь с него не капает. Зато вереница капель крови на снегу от него уходит в сторону и… Ну да, тянется за Онокл, которая идет по старым следам в направлении стоянки. Причем она не хромает, и палки в руке у нее нет. А навстречу ей движутся четверо "союзных" неандертальцев с копьями в руках».

– Скажи им, пусть прикроются, – попросил Семен. – Хватит кхендерить.

– Хватит – нет, – твердо сказал Хью и выдернул метательную пластину из трупа. – Кааронга.

– Ну, и что же надо сделать, чтоб они перестали быть кааронга? – поинтересовался военачальник. – Головы поотрубать?

Хью посмотрел на него с некоторым удивлением и объяснил.

– Гомосеки чертовы! – ругнулся Семен по-русски и добавил на языке лоуринов: – Только я в этом тебе не помощник. Вон твои люди идут – пусть они занимаются. А я на этот разврат смотреть не желаю.

Онокл он догнал почти у самой нарты. Из-под ее накидки действительно капала кровь, но женщина, казалось, этого не замечала.

– Стой! – преградил Семен ей дорогу и заглянул в лицо: совершенно обычные широко открытые неандертальские глаза с темно-карими зрачками, только смотрят куда-то в пустоту, а не на окружающие предметы. – Что с тобой? Ты меня видишь? Слышишь?

В ответ молчание. Взгляд на нем не фокусируется.

– Знаешь что? – решился-таки Семен. – Иди-ка сюда и садись на нарту!

Женщина не реагировала. Тогда он взял ее за руку, подвел и посадил. Она не сопротивлялась, а ее рука была теплой.

– Ты что, говорить разучилась? У тебя же раньше хорошо получалось, непонятно только.

Семен потоптался перед ней, а потом потянул вверх подол ее накидки с правой стороны. Шкура намокла от крови, но раны видно не было. Тогда Семен, набравшись смелости, потянул край одежды еще выше и аж присвистнул от неожиданности: на правой руке, чуть ниже плечевого сустава, красовался глубокий горизонтальный порез. Края раны разошлись, виднелась бледно-розовая мышечная ткань…

– Нет, – сказал Семен, пережив несколько секунд оторопи, – решительно отказываюсь что-либо понимать! Так не бывает. Ты что, сама порезалась?! Молчишь… А я знаю совершенно точно: такие раны надо зашивать. Потерпишь?

Ответа не последовало, и Семен принялся рыться в мешках в поисках иглы и сухожильных ниток. Эту иглу он выковал и выточил сам – она была, конечно, тоньше карандаша, но от обычной швейной отличалась сильно. Закаленным был только кончик, так что согнуть ее удалось без труда.

Инструмент и руки пришлось стерилизовать собственной мочой и снегом.

Ни дерганий, ни стонов. Но боль она чувствовала – из глаз текли слезы.

Позже Семен осмотрел раненого неандертальца. Одежда его с правой стороны была заляпана кровью, шкура, прикрывающая плечо, прорезана насквозь, но на самом плече он не увидел даже шрама.